1
Автор: ЛАЗУТКИН Андрей Петрович
Капитализм вскоре полностью разрушит человеческую цивилизацию и всю экосистему Земли. Такой вывод содержится не только в многочисленных исследованиях коммунистов и социалистов, но и в докладе с броским заголовком «Come On! Капитализм, близорукость, население и разрушение планеты» [30], посвящённом 50-летию Римского клуба – влиятельного мозгового треста, считающегося оплотом неолиберальной мысли.
Отправной точкой доклада была выбрана концепция «полного мира» американского эколога и экономиста Германа Дэйли. По этой концепции цивилизация сформировалась в условиях незаполненного, «пустого» мира – мира неизведанных территорий и избытка ресурсов. Превалирующие религии, политические идеологии, социальные институты, привычки мышления всё ещё коренятся в нём. В реальности же человечество вошло в «полный мир», заполненный до краёв, со смутными перспективами дальнейшего расширения границ. Если и далее продолжать жить по правилам «пустого мира», коллапс не заставит долго ждать.
В 2022 году Римским клубом был опубликован очередной доклад «Земля для всех – руководство по выживанию для человечества» и призывом к «необходимой перезагрузке руководящих правил цивилизации до того, как произойдёт крах системы» [22. P. 29]. В нем его эксперты вновь представили весьма обтекаемые формулировки причин краха капиталистического мира и формулировки решений, якобы направленных на их устранение.
Бедность, насилие и финансовый колониализм
Одной из главных причин неминуемого экосистемного коллапса представлена «бедность» развивающихся стран, объясняемая тем, что «через такие учреждения, как МВФ или Всемирный банк, богатые страны осуществляют жёсткий контроль над финансами стран с низкими доходами и получают от них значительные процентные платежи, оставляя им ограниченные средства для инвестирования в свою… страну» [22. P. 59].
По правилам современной цивилизации (к «необходимой перезагрузке» которых справедливо призывает Римский клуб), единственной по-настоящему богатой страной являются США. Их богатство проистекает из глобального господства доллара США – мировой резервной валюты «первого эшелона». С 15 августа 1971 года, когда Никсон отказался обменивать доллары на золото, их эмиссия объективно ничем не ограничивается и производится по решению семи граждан США (совета управляющих ФРС), назначаемых президентом США. Эмиссия же фиатных валют всех прочих стран должна быть строго соотнесена с эмиссией доллара.
Такое положение обязывает весь мир продавать реальные товары и услуги, чтобы получать доллары, в то время как США получают доллары даром, всего лишь печатая их на бумаге или цифровом носителе. даром, всего лишь печатая их на бумаге или цифровом носителе.
«Превратив свою долларовую гегемонию в оружие, – поясняет китайская Global Times, – США могут не только произвольно налагать односторонние санкции на другие страны, но и перекладывать свои… экономические риски на плечи …остального мира посредством денежно-кредитной монополии» [23]. Монопольное право на получение эмиссионного дохода (сеньоража) позволяет США извлекать из мировой экономики колоссальную ренту без предпринимательских и производственных усилий. Именно за счёт этой ренты США и обеспечивает себе высокие доходы, тогда как «странам с низким уровнем дохода не хватает средств (и сбережений) для инвестирования в ключевые проекты развития…» [22. P. 60].
То, что США богатеет, выступая главным организатором финансового колониализма и экспортируя свою инфляцию в «бедные» страны, ведёт к колониальным волнениям, восстаниям и войнам против США как метрополии. Это столь же закономерно ведёт к использованию США милитаристских сил для насильственного навязывания всему миру своего сверхдержавного статуса. Учитывая катастрофическую мощь современных средств ведения войн, это может в любой момент стать причиной глобального коллапса.
«Насилию нечем прикрыться, кроме лжи, а лжи нечем удержаться, кроме как насилием» [13. С. 200]
Сегодняшний бедный мир под насильственным управлением богатых США – это ещё и мир, изобилующий ложной информацией, богатеющий за счёт неё на «раздувании нерациональных, фиктивных, симулятивных потребностей» [3. С. 251].
Проблему изобилия ложной информации эксперты Римского клуба формулируют так: «Возможно, самая большая проблема в современном мире – это …наша коллективная неспособность отличить факты от вымысла. В демократических обществах ложная информация и дезинформация сдерживались… с помощью системы сдержек и противовесов в СМИ. Социальные сети разнесли эту модель вдребезги. Они индустриализировали распространение ложной информации… в мире, поляризуя общества, снижая доверие и способствуя нашей шокирующей неспособности сотрудничать в решении общих проблем или даже соглашаться с интерпретацией основных фактов» [22. P. 101].
По этой формулировке индустриализированное распространение ложной информации – неожиданный результат развития информационно-сетевых технологий. Это, как и приведённая выше формулировка проблемы насильственной «бедности», не совсем так.
В «демократических обществах» доцифровой эпохи распространение лжи (для организации неэквивалентного обмена) было не менее индустриализированным бизнесом. Отличие было лишь в том, что прибыль от этой индустрии шла в карманы гораздо более узкой паразитической группы владельцев СМИ.
В цифровую эпоху общий порог входа в индустрию СМИ снизился – возможность создать популярный сайт, стать известным блогером, продвинуть свой аккаунт в соцсети оказалась доступной даже школьнику. Соответственно, увеличилось и количество социальных паразитов, инвестирующих частные капиталы в производство иллюзорных ценностей и ложных знаний.
Производство ложного контента стало массово доступным после очередной фазы цифровой революции в 2006-2007 годах, когда началось активное развитие сетевых сервисов типа Inter-Cloud («облачные» технологии). С того времени идет взрывной рост количества и мощности частных источников бессистемной, псевдополезной информации, претендующей на истинное знание.
О нереализованном шансе буржуазной науки на здоровое будущее
В доцифровую эпоху роль главного ориентира в разрастающемся море новых знаний отводилась науке. Проблема ограниченной готовности науки к этой роли осознавалась давно. Хосе Ортега-и-Гассет ещё в 1930 году писал: «Человечество столкнулось с …неотложной проблемой: нужно изобрести технологию адекватного обращения с той горой знаний, которая у него …есть. Если человек не придумает, как совладать с этим неудержимым разрастанием знаний, он будет раздавлен. Поверх первичного леса жизни вырос вторичный лес науки, которая преследовала цель – упорядочить жизнь. Но если наука привела жизнь в порядок, то сейчас необходимо привести в порядок саму науку, организовать её… дать ей шанс на здоровое будущее» [10. С. 111].
Шанс науке был дан в 1940-1950-е годы, когда статус научного знания и общественное доверие к его производителям во всём мире достигли пика, а система сдержек и противовесов действительно защищала человечество, «по крайней мере, до некоторой степени», от ложной информации. Такая система защиты сложилась благодаря попытки СССР в 1930-х годах реализовать диалектический подход к управлению наукой, избавив её от «буржуазно-идеалистической ограниченности».
Реализовать такой подход в полной мере не удалось – «ориентация лишь на один источник поддержки, каковым являлась государственная… власть, не позволяла конституироваться полноправному научному сообществу, которое было бы способно к самоорганизации» [18. С. 104–105]. Но и то, что удалось, оказалось для капиталистических стран мощнейшим стимулом к наведению порядка в науке: порядок в работе отдельных ученых заставляла поддерживать консолидированная критика со стороны советских коллег, а общий институциональный порядок науки заставляла поддерживать необходимость бороться с СССР за научно-технологическое превосходство.
После того, как в СССР было уничтожено кооперативное предпринимательство, и советская экономика подверглась тотальному огосударствлению, порядок управления мировой наукой порядок быстро, всего за три десятилетия, достиг полного вырождения.
Экономический развал СССР и методологическое вырождение мировой науки
20 июля 1960 года можно считать началом экономического разрушения СССР и методологического вырождения мировой науки. В этот день вышло совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР №784 «О промысловой кооперации», предписывающее в 50 дней передать все артельные предприятия государству.
Предпринимательский сектор, интегрированный с системой соцсоревнования предприятий, был ликвидирован. Собственность всех артельных предприятий отчуждалась безвозмездно. Заодно списывался и крупный госдолг перед артелями, накопленный в период индустриализации. Мелкое частное и артельное предпринимательство, пережившее гражданскую войну, военный коммунизм, раскулачивание, индустриализацию, «Большой террор» и Великую Отечественную войну, было в одночасье раздавлено.
У «простых советских граждан» больше не было экономического основания для публичной критики ответственных лиц, назначенных управлять народным хозяйством. Исчез необходимый институт товарно-денежных отношений, который «воспитывает наших хозяйственников в духе рационального ведения производства и дисциплинирует их… учит считать производственные величины, считать их точно и так же точно учитывать реальные вещи в производстве, а не заниматься болтовнёй об «ориентировочных данных», …искать, находить и использовать скрытые резервы, таящиеся в недрах производства, а не топтать их ногами…, систематически улучшать методы производства, снижать себестоимость…, осуществлять хозяйственный расчёт и добиваться рентабельности предприятий» [15. С. 20].
Система соцсоревнования, в которую до хрущёвских реформ была встроена промысловая кооперация и которая должна была обеспечивать принципиальные преимущества советской науки и советского производства, вскоре стала пустой, никому не интересной формальностью. Советская наука, по праву считавшаяся самой передовой в мире, утратила живую связь с производством и быстро обюрократилась.
При жизни И. В. Сталина диалектический подход к управлению наукой считался основанием глобального конкурентного преимущества СССР, а «борьба между старым и новым, между отмирающим и нарождающимся, между отживающим и развивающимся» [14. C. 256] - главной движущей силой прогресса социалистического общества.
Но всего через несколько лет после смерти И. В. Сталина организация такой борьбы была сняты с повестки дня. Вместо диалектической истины научно-академическая иерархия стала нацеливаться на пожизненную ренту вне зависимости от общественного вклада. Институты, созданные для планирования и стимулирования научно-технического прогресса, формально сохранились, но стали быстро утрачивать остатки диалектичности и прогрессивности. Период социалистического управления научно-техническим прогрессом сменился периодом застоя.
По мере углубления застойных тенденций в советской науке критика со стороны советских учёных всё меньше воспринималась представителями буржуазной науки, а формально-диалектический подход к обоснованию истинности знаний быстро терял в их глазах привлекательность.
Причиной индустриального распространения лжи в XXI веке стали не соцсети, как это преподносится экспертами Римского клуба, а то, что общественная система производства истинных знаний, выстроенная в середине ХХ века по принципу диалектически организованной борьбы между старым, отживающим знанием, и знанием новым, нарождающимся, – борьбы, в которой «необходимо выслушать… стороны, дать им оценку, уяснить аргументы каждой стороны, осуществить критику аргументов и вынести справедливое и доказательное суждение» [19. С. 62] – после развала СССР оказалась повсеместно и полностью заменена закрытой от общественного контроля системой, основанной на частных компромиссах и конвенциях, «то есть коллективном произволе группы договаривающихся учёных персон» [2. С. 102].
После развала СССР отношение научного мира к диалектике (не только в её марксистско-гегелевской, но и в других интерпретациях) радикально изменилось. Публичную доказательную полемику сторонников новации и оппонирующих им сторонников традиции перестали считать главным атрибутом коммуникации, нацеленной на выявление истинного знания. Главной предпосылкой познания истины, в том числе и научного, стало считаться стремление к «поиску консенсуса» и сглаживанию расхождений. Диссенсус больше не воспринимался коммуникативной нормой. Критиковать стало не принято. Стало принято относиться друг к другу толерантно, считая, что все суждения об истине относительны, а потому каждый по-своему прав, сколь бы лживыми или невежественными эти суждения кому-то не представлялись.
Отказ от диалектических методов познания истины привело избавившийся от советского влияния буржуазный мир к интеллектуальной деградации, в которой даже представители науки, прежде по праву относившие себя к интеллектуальной элите, стали руководствоваться методологически несостоятельной, эклектичной идеей о том, что качество знания может измеряться интенсивностью цитирования.
Концепция верификации суждений по интенсивности их фрагментарного цитирования (учёту количества их случайных упоминаний) стала доминировать над всеми наукометрическими технологиями. Основным критерием истины была провозглашена не аргументированность, а популярность, измеряемая, к примеру, коэффициентом Хирша (h-индексом). Научные журналы, набравшие наибольший «Impact Factor» (IF) или аналогичный ему (SNIP, IPP, SJR, CiteScore и пр.) индекс цитируемости, стали представляться статистическими эталонами истинности знания.
Отрыв наукометрических рейтингов от прежних традиций академической экспертизы, ориентированных на защиту диалектической истины, резко снизил общий уровень качества научных публикаций – несложные приёмы случайного и договорного цитирования помогли графоманам и мошенникам от науки наладить поточное производство фиктивных научных работ.
Впервые с XVII века, когда наука избавилась от роли «служанки богословия», ученые отказались от роли защитников идеала общественного устройства, в котором «только власть лучшего аргумента может утверждать принцип социальной иерархии» [24. P. 36]. Статус научного знания (равно как и статус тех, кто его производит) оказался под угрозой полной девальвации. В разрастающемся море новых знаний человечеству больше не на что было ориентироваться.
Научный суд и его геополитические перспективы
Последним отголоском интереса к диалектической методологии со стороны представителей буржуазной науки стал масштабно проведённый в 1976 году американский эксперимент по созданию Научного суда (Science Court) – нового института, который должен был «ограничить распространение власти за пределы компетенции, что было определено Паскалем как тирания» [27. P. 653], разделавшись «с проституированием науки и …процесса принятия решений» [25. P. 69].
Эксперимент должен был подтвердить гипотезу известного тогда учёного и изобретателя Артура Кантровица о том, что эксперты, оценивающие ту или иную общественно значимую инициативу, не станут выходить за рамки своих компетенций, если их оценочные суждения будут сопоставляться с оценочными суждениями оппонентов в открытых научных дебатах в формате классического судебного состязания [26].
Идея Научного суда над некомпетентностью, дезинформацией и ложью была подержана Дж. Фордом – единственным президентом США, избавленным от необходимости участвовать в президентских выборах и договариваться со стоящими за ширмой президентских выборов представителями финансовой олигархии. Но реализовать идею Научного суда не удалось. Власть спекулятивного финансового капитала оказалась сильнее американских учёных и «как только …Картер сменил …Форда на посту президента, планы …рассеялись» [29. P. 165].
Утверждению института Научного суда помешали два обстоятельства. Первое связано со значительным снижением к этому времени геополитического веса СССР, второе – со слабым развитием информационно-коммуникационных технологий.
Характеризуя первое обстоятельство, следует отметить, что к середине 1970-х годов «хрущёвский ревизионизм» уже проявил свою разрушительность и препятствовал СССР в гонке за за научно-технологическим лидерством.
Первоначально, в середине 1960-х г, американский эксперимент по организации Научного суда задумывался не столько ради абстрактного стремления к диалектической Истине, сколько ради достижения научно-технологического превосходства США над СССР. В середине же 1970-х первоначального смысла в столь масштабном эксперименте уже не было – в СССР того времени интерес к развитию диалектических методов отделения истины от лжи был утрачен.Представители советской власти и науки ещё продолжали делать вид, что считают диалектическую методологию основой глобального конкурентного преимущества СССР, а борьбу «между старым и новым, между отмирающим и нарождающимся, между отживающим и развивающимся» [14. C. 256] – главной движущей силой прогрессивного развития СССР. Но после прихода к власти Н. С. Хрущёва вопросы организации такой борьбы были сняты с повестки дня.
Формально главенствующая в СССР диалектическая методология организации научной, рационализаторской и изобретательской деятельности полностью утратила своё регулирующее значение к концу 1980-х. Новации к тому времени стали оцениваться в режиме приватных договорённостей и обезличенно-однонаправленных процедур.
При том уровне бюрократизации науки, некомпетентного вмешательства государства в экономику и дефицитности потребительского рынка, до которого СССР опустился к концу 1980-х годов, политикам и бизнесменам США оказалось совсем несложно превратить бывшую державу-конкурента в сырьевую колонию, населённую «дикарями, лишившимися своей земли и свободы ради блестящих стеклянных бус» [17. C. 414].
В 1988 году законами «О государственных предприятиях» и «О кооперации в СССР» был дан старт тотальному разграблению общенародного имущества для его обмена на потребительские товары иностранных производителей. По этим законам должностные лица, распоряжающиеся общенародной собственностью, избавлялись от ответственности за её своевольное присвоение. Далее продажной и бесконтрольной номенклатуре оказалось несложно придать видимость законности массовому переводу общенародной собственности в статус частной с помощью максимально закрытых, псевдоконкурсных процедур.
До 1998 года недовольство мировой общественности спекулятивно-ростовщической финансовой системой, воссозданной после развала «социалистического лагеря», удавалось прикрывать приторно-сладкими декларациями миссий и ценностей, составляющих, вкупе с заведомо невыполнимыми обещаниями, арсенал буржуазных PR-технологов. Прямой экономический ущерб, наносимый под этим прикрытием, компенсировался неэквивалентным обменом природных, интеллектуальных и промышленных ресурсов бывшего СССР на «блестящие стеклянные бусы».
Однако, после массового обвала котировок на азиатском фондовом рынке в 1997-1998 годах, вызванного заявлениями ведущих финансовых компаний США о списании очередных невозвращённых кредитов, сдерживать колониальные волнения и бунты против США как метрополии без наращивания насилия и угроз было уже нельзя.
Геополитические перспективы новой востребованности Научного суда опять обозначились в 2022 году – после того, как высшее руководство России, привычно относимой Западом к числу своих «сырьевых придатков», неожиданно воспротивилось дальнейшему обмену уникальных ресурсов природы, культуры и интеллекта на денежные «токсины» Запада. Опосредованная война (прокси-война) между НАТО, возглавляемыми США, и Россией на Украине запустила процесс обратного превращения России из бывшей сырьевой колонии в державу-конкурента.
Особенно неприятной для США частью этого превращения стало сближение России с Китаем – главным форпостом марксистской идеологии и диалектически организованной борьбы с американским империализмом. Формирующийся альянс «развивающейся» России и коммунистического Китая способен не только дать военный отпор НАТО. Новый альянс способен стать мировым альтернативным центром силы, сравнимым по своему прогрессивному геополитическому влиянию с СССР 1950-х годов и упраздняющим доллароцентричную систему финансового колониализма вместе с американской индустрией насилия и лжи.
Технологические перспективы организации научного суда в досетевую и сетевую эпоху
Вторая помеха созданию «Научного суда» в 1960-1970-х годах – недостаточность технологических предпосылок.
По технологии 1976 года, Научным судом должна была управлять авторитарная группа (Администрация научного суда, SCA), наделённая особыми привилегиями для исполнения множества директивных функций – отбор кейсов, подбор кейс-менеджеров (адвокатов), судей, кураторов и пр. Принципы и критерии исполнения этих функций устанавливались произвольно, необоснованно, а потому некомпетентно.
Проблема некомпетентной авторитарности проявлялась уже с подбора кандидатов на участие в Научном суде. Он производился главным образом по формальному положению в научно-экспертном сообществе на момент подбора. Формальное положение кандидатов не всегда соответствовало их способности к системно-критическому мышлению, и потому потребности участвовать в общественных дебатах у них не было – те, кого по формальному статусу считали экспертами, не желали рисковать потерей этого статуса, обнажая свою несостоятельность.
Должностные лица, считающиеся экспертами по критерию обладания формальным статусом или по иным критериям, не зависящим от действительных способностей, оказались прямо заинтересованы в саботаже Научного суда. Поменять эту заинтересованность демократическим, неавторитарным путём было невозможно. Авторитаризм, концептуально заложенный в технологию Научного суда, был подвергнут шквалу критики, на которую в 1976 году не нашлось и не могло найтись обоснованного ответа.
Сегодня защита «научного суда» от некомпетентного авторитаризма – не проблема. Современные интернет-коммуникации позволяют вовлекать в экспертизу всякого нового знания неограниченное число участников, легко преодолевая крен экспертов «в сторону фальшивой аристократической изоляции» [20. С. 115]. Несложные программные алгоритмы, представленные интуитивно понятным обычному пользователю интерфейсом, позволяют до основания очистить «научный суд» от директивности, сделав участие в нём открытым как для иерархических сообществ обладателей официальных статусов, так и для сетевых сообществ независимых экспертов. Пример такого интерфейса описан в [9] и представлен в 2-минутной видеопрезентации [5].
Метод, предложенный в середине 1960-х годов А. Кантровицем, опередил своё время примерно на полстолетия. Глобальные перспективы Научного суда над ложью, дезинформацией и некомпетентностью раскрылись только в наше время – время общедоступности и популярности соцсетей.
Они не препятствуют институционализации Научного суда в качестве универсальной инстанции, подтверждающей объективную обоснованность знаний. Наоборот, именно соцсети наделяют Научный суд возможностью открыто, быстро и объективно оценивать проекты развития по содержанию в них научно-технической новизны, производственной применимости и коммерческой реализуемости, чётко отделяя истинное знание от информационного мусора.
Современный, сетевой формат Научного суда может обеспечивать наивысшую эффективность процесса совместной выработки наиболее обоснованных решений в экспертном сообществе любого масштаба (будь то университет, коммерческое предприятие или политическая партия). При этом сетевой формат Научного суда может развиваться не только как пиринговый (P2P – Peer-to-Peer – равный с равным) механизм верификации ценности суждений, формирующий «банк эталонных решений», но также как децентрализованная блокчейн-платформа для токенизации и P2P-кредитования верифицированных проектов, научно-предпринимательских и гражданских инициатив.
В эпоху, называемую «сетевой», проекты прогрессивных общественных изменений любого масштаба и сложности легко выявлять в P2P-режиме и столь же легко кредитовать их без посредничества спекулятивных, коррупционно-бюрократических структур. P2P-кредитные платформы, организуемые для прямого взаимодействия заёмщиков и кредиторов, относятся сегодня к главным инструментам революционного преобразования фиатного мира, находящегося под властью спекулятивно-ростовщического капитала. Высочайший уровень эффективности этого инструмента во многом определяется развитием технологий блокчейн (криптотехнологий).
В самом общем виде блокчейн представляет собой распределённую, децентрализованную бухгалтерскую книгу, имеющую непревзойдённый уровень криптографической защиты, которая «позволяет безопасно передавать деньги, активы и информацию через Интернет без необходимости использования сторонних посредников, таких, как… финансовые учреждения» [8. С. 14].
Классическую бухгалтерскую книгу (базу данных) ведёт некий центральный орган, который в любой момент может принять решение об изменении истории транзакций без обоснования, без согласия и даже без ведения тех, кому эти данные принадлежат. Так, ФРС – самый влиятельный центробанк мира – может внезапно списать деньги со счёта каждого клиента или даже заблокировать сам счёт. Блокчейн же децентрализован – это его главный принцип и в этом его главное преимущество перед цифровыми валютами центробанков.
Блокчейн, появившийся в 2009 году как приложение для виртуальной валюты биткойн, породил множество сопутствующих технологий. Одну из них, революционный потенциал которой раскрыт еще далеко не полностью, создали в 2017 году на основе смарт-контрактов блокчейна Ethereum. Эту технологию обозначили аббревиатурой «NFT» (non-fungible token), которая переводится на русский язык как «невзаимозаменяемый токен» и которую британский словарь Collins English Dictionary признал главным словом 2021 года.
Основная рациональная причина стремительного роста популярности NFT состоит в предоставлении возможности авторам новаций заработать на своём новаторстве без обращений к посредникам, далеко не во всём и не всегда бывающим честными и подконтрольными. «Приобретение и реализация NFT позволяет обладателем перейти от закрытой формы трансфера цифровых прав к открытой, заложив в сделку процент отчислений первоначальным владельцам при последующих перепродажах прав собственности на цифровой актив. Такой механизм роялти – удобный вид пассивного дохода для автора NFT» [7. С. 47].
Сетевой Научный Суд (СНС) в связке с криптобиржей (маркетплейсом) NFT может напрямую, без посредничества спекулятивных и коррупционно-бюрократических структур, объединять разработчиков инноваций с их производителями и конечными потребителями, гарантируя всем участникам инвестиционных сделок полную юридическую и экономическую защиту прав и интересов от любых проявлений мошенничества, директивности и некомпетентного авторитаризма.
В связке же с предпринимательскими университетами, объединёнными в международный консорциум с общей службой трансфера технологий и общим фондом посевного инвестирования, СНС полностью отменяет преступную логику научно-технического и экономического отставания, навязанную «развивающимся» странам через национальные «институты развития».
Полномасштабная институционализация СНС, повышающая прозрачность, обоснованность, надёжность и доверительность инвестиционных сделок, создаёт системную альтернативу финансовому колониализму и предрекает скорый конец мировой индустрии насилия и лжи.
Университет как центр переустройства современного миропорядка
Ещё до того, как цифровые технологии достигли современного уровня, создав предпосылки для усовершенствования модели «научного суда», эксперты отмечали, что «ценность научного суда заключена именно там, …где он легко вписывается в уже устоявшуюся традицию, а не довлеет над традициями как новый великий социальный институт» [29. P. 170]. Исторически в ряду крупных компаний, ориентированных на производство новых знаний и инноваций, самой близкой к диалектической логике «научного суда» традиции всегда следовали университеты.
Их предназначение - получать, развивать, хранить и передавать объективное знание, то есть «открытое для критики и постоянно пересматриваемое при предъявлении убедительных доводов» [21. P. 14]. С тех пор, как Платон спроектировал академическое пространство, в котором диалектика уподобляется «карнизу, венчающему все знания» [11. С. 261], а «счёт, геометрия и разного рода другие предварительные познания… должны предшествовать диалектике» [11. С. 263], всякое учреждение, называемое академией или университетом, представлялось центром диалога и дискуссий, направленных на понимание человеческой природы и места человека в обществе.
Развитие такого учреждедения до сих пор подчинено особому императиву: «Если имеет место вклад в получение нового знания или в критику того, что незаконно претендовало на статус знания, то и сам интеллектуальный продукт, и его разработчик заслуживают… признания. Институциональный статус, пол, возраст …не играют …никакой роли… Это и делает университет уникальной организацией, не похожей на бизнес-корпорации или учреждения госуправления» [28. P. 17–21].
Помимо того, что университет предназначен для системной общественно-профессиональной проверки всей совокупности новых и старых знаний на соответствие диалектической истине, у него есть ещё одно важное отличие от бизнес-корпораций и госучреждений: многотысячные армии студентов, привлекаемые им для обучения из самых разных социально-демографических групп, складываются здесь в человеческий капитал, достаточный для стартового развития инновационного проекта любой направленности и сложности.
Нацеленность на свободное, универсальное развитие сил и качеств обучающейся личности как субъекта будущих общественно-трудовых отношений является важнейшей особенностью университета, поэтому возможности использования сосредоточиваемого здесь человеческого капитала не связаны так сильно текущей конъюнктурой, текущей специализацией и текущими обязательствами перед работодателем, как это происходит в большинстве бюджетных и коммерческих компаний.
Даже при том, что возможности роста и развития человеческого капитала в университете систематически приносятся в жертву сиюминутному удобству и частной выгоде олигархическо-бюрократических кланов, никакая бюджетная или коммерческая организация не сравнится с университетом по объёму и качеству свободных трудовых ресурсов, которые могут быть задействованы для преобразования научных идей в коммерческие продукты (особенно на самых ранних, довенчурных стадиях такого преобразования).
Мирное, прогрессивное будущее человечества зависит от того, насколько быстро университеты смогут выступить в роли универсальной инстанции, легитимно подтверждающей объективную обоснованность значимости всех нововведений; от того, насколько быстро они в этой роли смогут совершить реальный разворот к возрождению подлинно академических традиций и организовать пространство для открытого конструктивного общественного диалога.
При том уровне методологического вырождения, до которого мировая наука доведена финансовой олигархией, университетское сообщество, скованное системой фиктивных научно-экспертных рейтингов и статусов, не заинтересовано в открытой и объективной оценке уровня компетентности своих представителей. Большинство университетских работников участвовать в открытом, сетевом «научном суде» добровольно не станет.
Идею сетевого «научного суда» поддержат немногочисленные профессионалы, проповедующие служение подлинно академическим ценностям, но сегодня их авторитет в бюрократизированном научно-академическом сообществе ничтожно мал, поэтому увлечь коллег по цеху примером своего участия им вряд ли удастся (по крайне мере, пока этот новый институт не повысит их организованности и не сделает служение диалектической истине общей нормой).
Чтобы технология «научного суда», нацеленная на повышение открытости и объективности в оценке проектов развития, получила активную поддержку большинства университетских учёных и преподавателей, надо сначала применить эту технологию для привлечения абитуриентов, наиболее склонных к научно-технической и инновационной деятельности.
Для университетов, нацеленных на то, чтобы «учить своих студентов жить на уровне наиболее прогрессивных идей своего времени» [10. С. 29], основным инструментом отбора профориентированных абитуриентов, обладающих критическим мышлением и осознанной мотивацией к развитию своих научно-предпринимательских компетенций, должен стать открытый научный (научно-инженерный) конкурс школьных проектов, организованный в формате СНС.
Стартовые условия диалектизации российских вузов и основные этапы переустройства миропорядка
Сегодня по утверждённым в либерализированной России правилам потенциально успешных исследователей и инноваторов среди выпускников школ отбирают в вузы по тестам ЕГЭ и олимпиадным заданиям, составленным безо всякого интереса к инновационному потенциалу проектов конкретных школьников.
Учителя школ и преподаватели вузов, как и большинство россиян [4], считают созданную в России систему отбора абитуриентов вредной – не потому, конечно, что для развития подрастающего поколения якобы «нет ничего вреднее одиночного опрашивания и вытекающего из него начальственного отношения учителя к ученику» [16. С. 344] (большинству погрязших в бессмысленной отчётности учителей и преподавателей некогда размышлять о гуманизме), а потому, что «натренированность» абитуриентов на ЕГЭ и олимпиады отбивает у них склонность к любой нестандартной, творческой деятельности.
Отбор абитуриентов по готовым, ориентированным на «правильное» выполнение заданиям, которые к тому же составляются безответственно и бессистемно (без прямого профессионально-общественного контроля и без открытой критики), прямо противоречит и требованиям российских ФГОСов с их приоритетом проектной деятельности учащихся.
Сетевой научный суд позволяет массово «перейти к оценке достижений школьников через защиту ими исследовательских проектов» [1. C. 56] в рамках организованного вузом открытого конкурсного отбора абитуриентов. Став студентами, участники такого отбора могут во многом компенсировать дефицит подлинно академических ценностей в стенах любого российского вуза без дополнительных затрат на развитие его преподавателей. Такая компенсация обеспечивается эффектом сообучения, возникающим в ходе межпроектных и внутрипроектных взаимодействий студентов (даже в административно формируемых группах).
Проектный подход, реализованный в сетевом формате полемической защиты исследовательских проектов на этапе отбора абитуриентов, придётся реализовывать и далее, на этапе обучения. Иначе студенты, отобранные в вуз методом сетевой, диалектически организованной полемики, будут требовать объяснений, зачем преподаватели оценивают их по готовым, ориентированным на «правильное» выполнение заданиям, и почему оценивание курсовых, дипломных проектов, научных статей и иных результатов НИРС экзаменационными комиссиями и конкурсными жюри основывается на «коллективном произволе группы договаривающихся учёных персон» [2. С. 102].
Пока такие активные студенты учатся в вузе, при оценивании их проектно-исследовательской результативности проще будет отказаться от привычного «начальствования» в пользу сетевого научного суда или, возможно, других, аналогичных ему, пиринговых технологий проведения академической экспертизы.
Использование технологии СНС для открытого отбора талантливых абитуриентов даже без механизмов токенизации и P2P-кредитования позволит быстро возродить в университетах академические традиции и переориентировать Россию с имитационного на инновационное развитие.
Развитие же сетевого формата Научного суда до глобальной децентрализованной блокчейн-платформы, содержащей полный набор функций верификации, токенизации и P2P-кредитования общественно-значимых инициатив, создаст условия для быстрого объединения ведущих университетов России с ведущими университетами остального мира в международный консорциум с общей службой трансфера технологий и общим фондом посевного инвестирования.
Объединение диалектически переформатированных с помощью СНС университетов в международный предпринимательский консорциум немедленно приведёт, выражаясь словами экспертов Римского клуба, к «необходимой перезагрузке руководящих правил цивилизации» [22. P. 29], обернувшись для мировой банковской системы, обслуживающей интересы спекулятивно-ростовщического капитала, банкротством и потерей управленческих рычагов.
Диалектическое переформатирование российских вузов в целях организации международного предпринимательского консорциума университетов и переустройства сложившегося миропорядка надо осуществлять поэтапно. Число основных этапов – три (по числу стандартных раундов привлечения инвестиций в развитие большинства крупных, общественно значимых крипто-проектов).
Первый этап – непубличная, приватная продажа токенов крипто-проекта ограниченному кругу институциональных и частных венчурных инвесторов (в российских условиях, приближающихся к условиям военного времени, ограничения задаются не только минимальным порогом инвестиций, но и идеологической стороной проекта).
На этом этапе определяются общие условия сотрудничества проектной команды с инвесторами и партнёрами, лимит резервируемых для ранних инвесторов бонусных (привилегированных) токенов, права, обязанности и ответственность сторон. Каждому инвестору на рассмотрение предоставляется White paper (бизнес-план, идеология, манифест, описание идеи, анализ рынка, способы вовлечения, описание функциональности и т.д.) и индивидуализированный проект соглашения о сотрудничестве со всеми деталями инвестиционной сделки.
Второй этап – подготовка и проведение pre-ICO. Его задачи:
· Разработка и тестирование смарт-контрактов на распределение второго привилегированного пула токенов проекта среди инвесторов, участвующих в финансировании подготовки и проведения pre-ICO.
· Заключение рамочных соглашений с ведущими университетами России, Белоруссии, Казахстана, Китая и других стран ШОС об использовании новой, сетевой технологии конкурсного отбора проектоориентированных абитуриентов.
· Разработка web-сервиса «СНС» для ранжирования экспертных суждений по их содержательности (аргументированности, обоснованности) и его тестирование в реальной академической среде при проведении открытого научно-инженерного конкурса старшеклассников (ОНИКС).
· Использование ОНИКС для демонстрации эффективности новой, сетевой модели оценивания и p2p-кредитования научно-предпринимательских инициатив.
· Создание (в рамках Закона №335-ФЗ «Об инвестиционном товариществе») организационно-технологической инфраструктуры, включающей в себя межуниверситетские специализированные институты инновационного развития в целях обеспечения оптимальных кадровых, организационных и нормативно-правовых условий для венчурного финансирования, тиражирования и масштабирования токенизированных инициатив, научная значимость и экономическая ценность которых подтверждена экспертами СНС.
· Организация маркетингового и PR-продвижения апробированной модели СНС как визитной карточки формирующегося Российско-Китайского альянса (альянса стран ШОС и БРИКС).
Третий этап – подготовка и проведение публичной продажи (ICO, IEO или IDO.
На этом последнем этапе, предполагающем открытый выход на мировое криптосообщество и максимально широкий охват потенциальных инвесторов, крупные, общественно значимые крипто-проекты собирают сотни миллионов и даже миллиарды долларов. Кроме очевидной цели сбора средств, публичная продажа проектных токенов на данном этапе служит глобальному масштабированию проектных решений и увеличению числа сторонников новой, более разумной и справедливой модели мироустройства.
Российские предпосылки мировой революции и риски контрреволюции
Сейчас кажется немыслимым, что Россия, с её непомерно тяжёлым институциональным бременем, накопленным за более чем 30 лет исправного обслуживания империалистических интересов «золотого миллиарда», способна предложить человечеству проект революционного переустройства сложившегося миропорядка и выступить в той же роли, в какой до 1960 года выступал СССР.
Но так же, как сто с лишним лет назад, «пожар мировой революции» в очередной раз разожгла именно Россия, опять рассчитывая на создание общего антиимпериалистического фронта с соседними государствами.
Официальным началом «пожара» можно считать 24 февраля 2022 года, когда по решению президента России В. В. Путина началась специальная военная операция.
Узурпировав права российских кредиторов (инвесторов), главные бенефициары мировой банковской системы воспользовались возможностью поддерживать войну на Украине на российские деньги (которые технически можно даже не конфисковывать, а просто дополнительно эмитировать на сумму замороженных средств). Весной 2022 года российские государственные валютные резервы начали использоваться иностранными интервентами как механизм обеспечения кредитов на поставки оружия ВСУ для массового убийства российских граждан в ходе подавления их «бунта против метрополии».
До финансовых событий весны 2022 года многим представителям российских элитных групп создание «запасных аэродромов» за рубежом казалось более перспективным, чем инвестирование в знания и инновации, нацеленные на развитие собственного бизнеса во благо России. Весной же 2022 года эта перспектива исчезла.
Поражённая в своих финансовых правах российская элита, 30 лет не замечавшая изменений жизни российского общества к худшему, избавилась от синдрома «лягушки в кипятке» и получила достаточный импульс для того, чтобы выпрыгнуть из смертоносной «кастрюли» –мировой банковской системы, поддерживаемой казавшейся непреодолимой, институциональной инерцией.
Сегодня представители российских элит осознают необходимость хотя бы частичного перехода из централизованного мира фиатных валют к децентрализованному миру крипто-валют, и прогнозируют, что «на базе технологий цифровых валют и распределённых реестров можно создать новую систему международных платежей, причём гораздо более удобную, но при этом полностью безопасную для участников и, что важно, независимую от банков и вмешательства третьих стран» [12]. Особенно важно, что, наряду с биткоинами, золотом и иными дефицитными активами, эмиссия криптовалюты в этой новой системе может обеспечиваться расширяющейся верифицированной совокупностью криптоактивов, совершенно точно удостоверяющих персональный вклад их владельцев в подлинно инновационное, прогрессивное развитие человечества.
Проработка и запуск проекта перехода из мира фиатных валют, изобилующего насилием, ложью, некомпетентностью и инвестиционными ошибками в надёжно защищённый от всех империалистических напастей мир крипто-валют – дело нескольких месяцев. Реализация такого проекта в глобальном масштабе – дело полутора-двух лет. Но при попытке вывести мир из-под власти спекулятивного капитала Россия и её союзники могут столкнуться с серьёзным геополитическим риском, который надо просчитать заранее.
Главный геополитический риск глобального антиимпериалистического проекта связан с тем, что иллюзия благополучия населения развитых капиталистических стран слишком долго поддерживалась производством товаров и услуг с ложными, мнимыми ценностями. Более трёх десятилетий после перехода глобального капиталистического мира к однополярному развитию, руководству стран «золотого миллиарда» удавалось поддерживать в сознании своих граждан иллюзию экономического благополучия, успешно маскируя нарастающие экономические диспропорции прибылями от хищнической эксплуатации колонизируемых территорий бывшего СССР и других стран, причисляемых к «развивающимся».
В развитых экономиках нарастал опасный структурный дисбаланс, но на номинальных доходах это не отражалось – они оставались гарантированно высокими. Гарантии обеспечивались государством за счёт избыточной денежной эмиссии, осуществлявшейся в расчёте на то, что все издержки будут компенсированы за счёт стран «периферии» и «полупериферии».
Разумеется, благополучие развитых капиталистических стран не могло поддерживаться так вечно. Время, когда каждому гражданину стран «золотого миллиарда» пришлось бы отказаться от привычного образа жизни, поскольку он не обеспечен производственными ресурсами, должно было наступить, - и оно наступило.
Теперь, после вооружённого конфликта России и Украины, оттянуть расплату ещё хотя бы на несколько лет уже невозможно – прежде прибыльный, поддерживаемый более 30 лет порядок взаимодействия стран «центра», «периферии» и «полупериферии» рассыпался, образовав две конфликтующие зоны, начинённые ядерным оружием.
Если примеру взбунтовавшейся против «метрополии» России последуют ШОС, БРИКС и страны «исламского мира», неминуемый переход «золотого миллиарда» из мира праздных иллюзий в мир производственной реальности окажется слишком резким и болезненным. Как заявил Фарид Закария, «американские политики привыкли тратить деньги, не заботясь о дефиците… Это работает только благодаря уникальному статусу доллара. Если он ослабнет, Америка столкнётся с такой расплатой, как никогда прежде» [6].
История, впрочем, свидетельствует, что и прежде расплата оказывалась весомой – в 1930-е лучшим американским инженерам уже приходилось работать в СССР просто потому, что в их стране из-за Великой депрессии оплачиваемой работы для них не было, а в СССР из-за Великой индустриализации была.
Иллюзия благополучия, десятилетия поддерживаемая неолиберальными властями развитых стран, не будет рассеиваться постепенно. Она рассеется мгновенно. У населения не будет времени на адаптацию к новым стандартам жизни, снижая уровень привычных запросов постепенно и как бы незаметно.
Когда отоваривать «токсичные» деньги станет негде, и граждане стран «золотого миллиарда» враз многократно обнищают, произойдет взрыв массового недовольства. Он будет чрезвычайно опасен, если будет направлен на усиление милитаристских настроений, под воздействием которых правительства развитых стран пойдут на агрессивные внеэкономические меры. Если оценивать перспективы такой агрессии никто не будет, она может привести к глобальной трагедии.
Судя по развитию российско-украинского конфликта, исключить трагический сценарий развития человечества под милитаристским управлением «золотого миллиарда» пока нельзя. Так сценарий предполагал бы раздел «периферийных» рынков дешёвых сырья и рабочей силы на несколько промышленных резерваций и перманентные войны за передел зон влияния до самоуничтожения человечества.
Сегодня Россия - самый подходящий плацдарм для коллективной работы по предотвращению такого сценария.
В нашей истории уже был успешный опыт ликвидации монополии денежно-кредитной системы, обслуживающей интересы спекулятивно-ростовщического капитала, - созданной на рубеже XIX-XX веков и совершенно непригодной для поддержания прогресса человечества.
И уже был опыт победы над коалицией Франции, Великобритании и США, пытающейся сохранить свою монополию на установление правил миропорядка силой, через всемерную поддержку четырёхлетней (1918-1922) «гражданской» войны.
Кроме того, что России уже удавалось эффективно использовать системные проблемы капиталистического Запада для ускорения модернизации экономики нового, «социалистического» типа, у неё есть и другие основания претендовать на роль «спасительницы человечества»:
- срединное положение в культурно-этнической дихотомии «запад – восток», позволяющее воспитанным в России специалистам чувствовать одновременно западный и восточный колорит и, основываясь на этом чувстве, создавать в рамках того или иного проекта максимальную культурную близость между представителями разных национальностей;
- исторический опыт успешной реализации крупнейших социальных проектов, благодаря которому российское общество всё ещё способно производить высокие образцы научной, инженерной и других видов интеллектуальной деятельности (пусть и вопреки тому, что российская государственность ни в одной из сфер общественной жизни, включая природопользование, науку, образование, экономику не способна поддерживать длительное воспроизводство таких образцов);
- богатейшие запасы ценных природных ресурсов, которые могут быть использованы для создания резервного фонда на время, пока Россия и её союзники будут осторожно выводить каждого гражданина стран «золотого миллиарда» из мира смертоносных иллюзий в мир разумной и нравственной реальности.
Россия сильно рискует, если начнёт вновь, как в 1917 году, переустраивать миропорядок. Рискует тем больше, чем яснее высшие представители спекулятивно-ростовщического капитала будут осознавать близость неминуемой расплаты и чем активнее они будут усиливать свой контрреволюционный натиск, подготовленный задолго до февраля 2022 года. И всё же не рисковать Россия не может – от ее решимости и готовности пойти на этот риск зависит не только её судьба, но и судьба всего человечества.
Литература
1. Ахметова Д. З. Инновационные подходы к оценке качества образования // Педагогическое образование и наука. 2015. № 4.
2. Батищев Г. С. Противоречие как категория диалектической логики. – М.: Высшая школа, 1963.
3. Бодрунов С. Д. Ноономика / Монография. – М.: Культурная революция, 2018.
4. Две трети опрошенных россиян выступили за отмену ЕГЭ // Интерфакс. 10.03.2023. – https://www.interfax.ru/russia/890423 (дата обращения: 12.05.2023).
5. Динамический прототип сервисной технологии «Онлайн-аргумент». Видео из YouTube, 2:32. Загружено «Parlam», июнь 03, 2020. https://www.youtube.com/watch?v=Y0a-qFky7CI
6. Иванов Г. Идеальный шторм. Как дедолларизация шагает по планете? // Аргументы и Факты. 30.03.2023. – https://aif.ru/money/economy/idealnyy_shtorm_kak_dedollarizaciya_shagaet_po_planete (дата обращения: 12.05.2023)
7. Кашеварова Н. А., Старикова И. С. Невзаимозаменяемый токен: перспективный цифровой инструмент для бизнеса // Вестник университета. 2022. № 3.
8. Криштаносов В. Б. Блокчейн: технологический и экономический аспекты // Труды БГТУ. Серия 5: Экономика и управление. 2020. № 2 (238).
9. Лазуткин А. П. Глобальный кризис института рецензирования и сетевая модель его преодоления // Научная периодика: проблемы и решения. 2017. Т. 7. № 4.
10. Ортега-и-Гассет Х. Миссия университета. – М.: Изд. дом Гос. ун-та Высшей школы экономики, 2010.
11. Платон. Государство / Пер. с древнегреч. А. Н. Егунова. Вступ. ст. Е. Н. Трубецкого. Коммент. В. Ф. Асмуса. Примеч. А. А. Тахо-Годи. М.: Академический проект, 2015.
12. Путин В. В. Речь на международной конференции "Путешествие в мир искусственного интеллекта" (AI Journey) от 24.11.22. – https://tass.ru/ekonomika/16419377 (дата обращения: 12.05.2023).
13. Солженицын А.И. Нобелевская лекция / Нобелевская премия по литературе: лауреаты 1901-2001. – СПб.: СПбГУ, 2003.
14. Сталин И. В. О диалектическом и историческом материализме / Сталин И.В. Сочинения. Т. 14. – М.: Писатель, 1997.
15. Сталин И. В. Экономические проблемы социализма в СССР. – М.: Политиздат, 1952.
16. Толстой Л. Н. Педагогические сочинения / Л. Н. Толстой / сост. Н. В. Вейкшан (Кудрявая). М.: Педагогика, 1989.
17. Фромм Э. Здоровое общество // Психоанализ и культура. Избранные труды Карен Хорни и Эриха Фромма. М.: Юрист, 1995.
18. Юдин Б. Г. История советской науки как процесс вторичной институционализации // Философские исследования. 1993. Вып. 3.
19. Яскевич Я. С. Методология и этика в современной науке: поиск открытой рациональности: учеб.-метод. пособие. – Минск: БГЭУ, 2007.
20. Ясперс К. Идея университета. – Минск: БГУ, 2006.
21. De George R.T. Ethics, Academic Freedom, and Academic Tenure [Этика, академическая свобода и академическая должность] // Journal of Academic Ethics, 2003, vol. 1.
22. Dixson-Declève S., et al. Earth for All – A Survival Guide for Humanity [Земля для всех – руководство по выживанию для человечества]. New Society Publishers, 2022.
23. GT Voice: De-dollarization inevitable as use of other currencies accelerates [Голос GT: неизбежностьдедолларизации при ускорении использования других валют] / Global Times Published. 30.03.2023. – https://globaltimes.cn/page/202303/1288311.shtml (дата обращения: 12.05.2023).
24. Habermas J. The Structural Transformation of the Public Sphere: An Inquiry into a Category of Bourgeois Society [Структурная трансформация публичной сферы: Исследования относительно категориибуржуазного общества]. Cambridge: Polity Press, 1989.
25. Kantrowitz A. Democratic Control of Technology [Демократический контроль технологий] // Interdisciplinary Science Reviews, 1979, vol. 4. No. 1.
26. Kantrowitz, A. Proposal for an Institution for Scientific Judgment [Предложение об институте Научного суда] // Science, 1967, vol. 156, No. 3776.
27. Kantrowitz A. The science court experiment: An interim report. (Task force of the presidential advisory group on anticipated advances in science and technology) [Эксперимент с научным судом: промежуточный отчёт. (Целевая группа президентской консультативной группы по ожидаемым достижениям в области науки и техники)] // Science, 1976, Vol 193, No. 4254.
28. Macfarlane B. The Academic Citizen: The Virtue of Service in University Life [Академический гражданин: добродетель служения в университетской жизни]. London: Routledge, 2006.
29. Mazur A. The science court: reminiscence and retrospective [Научный суд: реминисценция и ретроспектива] // Risk: Issues in Health & Safety, 1993, No. 4.
30. Weizsäcker E., Wijkman A. Come on! Capitalism, Short-termism, Population and the Destruction of the Planet [Come On! Капитализм, близорукость, население и разрушение планеты]. Report to the Club of Rome. NY: Springer, 2018.
