Книга "Мир после информации", фрагмент которой изложен в видео, здесь: https://boomstarter.ru/projects/510042/mir_posle_informatsii_kak_izbezhat_elektronnogo_kontslagerya
Современному человечеству (и тем более нам, России как его мыслящему и чувствующему авангарду) как минимум на протяжении всей жизни нынешнего поколения предстоит действовать в условиях небывало (как минимум, за все время с эпохи Возрождения) высокой неопределенности.
Новые технологии творят новое общество, пусть и с болезненно большим опозданием относительно ожиданий их провозвестников и адептов.
Информационная революция 1991 года (когда в наиболее передовой тогда в технологическом, а значит, и социальном отношении стране - США – расходы на приобретение информации и информационных технологий впервые в истории превысили затраты на приобретение производственных технологий и основных фондов) открыла новый этап развития человечества. На костях нашей, советской цивилизации, на вырванных из нас Западом технологических, людских и финансовых ресурсах человечество перешло из индустриального в информационный мир. Но уже в 2020 под прикрытием коронабесия и с его помощью произошел второй, не менее, а во многом и более значимый переход: в мир социальных платформ, то есть социальных сетей, ставших инструментом массового управления.
Оба перехода были беспрецедентно революционны, так как меняли сам характер массовой деятельности, ее направленность: с преобразования окружающего мира на изменение его восприятия (и, соответственно, сознания) с началом информационной эры и на выработку цифрового следа для тренировки искусственного интеллекта с началом эры социальных платформ.
До того на всем протяжении истории человечества характер массовой деятельности в принципе не менялся: психофизиологически мы сформированы эволюцией как инструменты преобразования окружающего мира.
Конечно, с точки зрения мироздания функции человека иные: мы инструмент его самопознания и генерирования эмоций, - но их исполнение категорически требует от нас именно изменения окружающего мира.
Точнее, требовало – до 1991 года.
С того времени мы занимаемся не свойственным себе делом, - так что рост извращений, и не только сексуальных, есть просто реакция на противоестественный для нас характер нашей жизни в целом.
Есть чего пугаться, но удивляться нечему: это диктуется самой сменой определяющих общественное устройство технологий.
До начала информационной эры основой технологической базы человечества была индустрия, организованная в первую очередь на основе конвейера (впервые примененного относительно недавно – в 1911 году). Да, сам конвейер и в США, и в Японии, и в СССР трансформировали под работу бригад, да, развились не требующие его индустрии, начиная с химии, - но принцип оставался прежним: большие коллективы промышленных рабочих, пусть и все более интеллектуальные и гибкие.
Бог строго по Наполеону являл себя движением «больших батальонов».
В 1991 году этот казавшийся единственно возможным мир рухнул вместе с его носителями: главными стали информационные технологии, - тогда еще примитивные. Сначала телевидение определяло, что человек думал и как себя вел, затем главной коммуникативной средой стал Интернет, затем - социальные сети.
А в 2020 году произошла новая революция: власти потребовали от человека отказаться от разума – и в целом он подчинился, причем легко и очень часто – с энтузиазмом.
В самом деле: содержательный характер требования властей к управляемым в связи с коронабесием заключался прежде всего в требовании отказа от разума, отказа от критического мышления, даже от попытки оценить управляющие сигналы в их хаотичности и противоречивости – и в беспрекословном и бессознательном подчинении им.
По сути дела, по всему миру власть потребовала от людей стать роботами, поставить на себе совершенно непонятный эксперимент, демонстративно нарушающий все привычные нормы науки и медицины, – и, за исключением России и некоторых других мест, это не встретило сколь-нибудь заметного сопротивления.
И, раз люди массово и с охотой отказываются от главного завоевания эволюции, выделяющего их из животного мира, - от разума, - возникает вопрос: в чем причина?
Ответ прост: принципиально новая модель управления, основанная на принципиально новых технологиях и на принципиально новой среде обитания человека, созданной этими новыми технологиями.
Сделаем маленькое отступление: первобытный человек жил в природе. Создание технологий переместило нас во вторую природу - техносферу: в мир, созданный технологиями. Это наша вторая среда обитания, это почти все, что мы видим вокруг себя. Но социальные сети стали нашей третьей средой жизни: что бы мы ни делали, наши действия, - если они достаточно эффективны и, соответственно, подкреплены современными технологиями цифровизации, - отражаются в социальных сетях.
Естественно, они используются для управления нами: все, что человек видит, он использует для власти, это сильнейший рефлекс. Facebook, помнится, признался в экспериментах по управлению своими пользователями еще в 2008 году, через 5 лет после своего создания, когда он был еще в колыбели. Но в том же году Обама уже воспринимался как «президент соцсетей» [2].
Став инструментом постоянного управления большими массами людей, соцсети стали социальными платформами: это нынешний этап их развития. Это управление без насилия, без принуждения: формально человек принимает решения абсолютно свободно и самостоятельно, - инструментом управления им являются не какие-то организации, а сами информация и эмоции, которые он получает в основном в соцсетях. И он свободно и самостоятельно, без внешнего давления в целом принимает именно те решения, которые от него требуются.
Это принципиально новое управление, качественно более эффективное, потому что человек чувствует себя не объектом принуждения, а полностью свободным творцом собственной жизни. Эффективность этого управления, его специфика проявилась именно в 2020 году, когда люди массово и формально свободно, да еще и с гордостью, отказывались от способности думать, отказывались от собственного разума.
Именно поэтому 2020 год стал рубежом, этапом: мы создали принципиально новый тип общества – общество социальных платформ. Или, если угодно, «цифровых экосистем».
Их объективная задача – сбор наших цифровых следов для обучения искусственного интеллекта - главного фактора конкурентоспособности.
2
Таким образом, на одно поколение уже пришлось две революции, каждая из которых по своей глубине превзошла все, происходившее за всю историю человечества. И это, скорее всего, не конец революционного технологически-социального процесса, а лишь его начало.
До 1991 года ключевой для организации общества технологий был конвейер, до 2020 – телевидение, открытый Интернет и соцсети, а теперь – социальные платформы.
Основным предметом труда был окружающий мир, с 1991 по 2020 года – сознание человека, а теперь – вероятно, искусственный интеллект.
Если с точки зрения нашей психофизиологической приспособленности к изменению окружающего мира переориентация на трансформацию нашего сознания означала переход к противоестественному образу жизни, то жизнь в социальных сетях с ее эмоциями, сконструированными маркетинговыми алгоритмами для удержания нашего внимания, уже просто разрушает природу человека. Ну, как минимум глубоко ее преобразует без каких-либо гарантий сохранения.
И, кстати, возникла экзистенциальная проблема: для удержания нашего внимания соцплатформы создают нам максимально комфортную среду. Причем, поскольку она создана специально для нас, она намного удобней и приятней обычной среды. Не надо упрощений – в ней свои конфликты, но сами эти конфликты максимально комфортны для нас: мы видим не только тех, с кем приятно дружить, но и тех, кого нам приятно ненавидеть.
А комфорт исключает развитие: ведь оно как раз и вызывается-то дискомфортом и стремление его преодолеть. Непосредственно это ведет к психическим расстройствам, потому что человек не может жить без цели так же, как без гравитации или электромагнитного поля Земля, - а в повседневности цель задается именно дискомфортом. Но главное – мы лишены стимула к развитию, и это уже грозит гибелью самому человеческому роду.
Что, собственно, мы и видели в коронабесие: если нет дискомфорта, невозможна постановка устойчивой, значимой цели, – а тогда не нужен и разум (его самое емкое определение – «способность к целеполаганию»), и от него легко и даже приятно отказаться – просто из экономии энергии: думать – это ведь ужасно энергозатратно.
С другой стороны, нынешняя объективная, технологически обусловленная цель человечества – выкармливание своим «цифровым следом» искусственного интеллекта - впервые оказалась вне его, и он поэтому потерял ее как что-то, что ранее всегда являлось его неотъемлемой частью.
Если материальные блага до информационной эпохи как основной продукт деятельности человека создавались для прибыли, которую люди в принципе массово могли получить, а состояние сознания в эту эпоху формировалось для власти, к которой мы теоретически могли быть причастны, то сейчас мы производим «цифровые следы» для обучения искусственного интеллекта, который нам в принципе чужд и нами даже не ощущаем непосредственно.
Конечно, он необходим как главный фактор конкурентоспособности и независимости (при индустрии критерий суверенитета – ВПК, в информационную эпоху – эмиссия своей валюты по потребности своей экономики, а сейчас – свой искусственный интеллект, обучающийся на своих соцплатформах), но находится вне нас и, более того, носит принципиально внечеловеческий характер. Это порождает массовое ощущение сиротства, брошенности, усиливает отчуждение от собственной деятельности и жизни.
Да, конечно, формы организации капитала остаются материальными. Промышленный капитал индустриальной эпохи, организованный в производственные ТНК, уступил место финансовому спекулятивному капиталу, организованному в инвестиционные «фонды фондов», а те сейчас меняются капиталом социальных платформ. Все это корпорации, мы их видим, у них есть офисы и производственные мощности, - но реальная, а не провозглашаемая и даже осознаваемая цель их существования оказалась вынесена не только за их, но и за наши пределы – за пределы всего человечества.
Тем более, что основная форма обмена – эмоции из соцсетей за наше внимание – принципиально не предусматривает изменения окружающего мира, то есть ощутимого, вещественного результата. А ведь не только доинформационный обмен труда на материальные блага, но и информационный обмен труда на определенные состояние сознания, эмоции и поведение такой наглядный результат своих усилий предусматривали. Теперь же человеческие усилия, приносящие результат, как таковые просто выпали из воспринимаемой большинством людей картины повседневности.
3
В результате происходящего пусть и монополизированный, но все же рынок постепенно все более заметно сменяется распределительной экономикой. И распределение сухих пайков в карантинном Китае и пособий в карантинной Европе - не случайные флуктуации, а первые ласточки «новой нормальности», нового общественного устройства, в которой, как убеждают нас проповедники «инклюзивного капитализма», у большинства людей не будет ни сколь-нибудь значимого имущества, ни сколь-нибудь значимых прав. Для тех, кому повезет, будет распределение минимального набора дешевых суррогатов.
Уже сейчас ключевой тип личности не индустриальный член профсоюза и даже не спекулянт информационной эпохи, а фрилансер – человек, заведомо перебивающийся случайными заработками и в принципе уже не способный на организацию системного заработка. Это по сути люмпен, только с дюжиной сортов кофе, на которые ему пока, - хотя даже в развитых странах уже далеко не везде, - оставляют средства социальные платформы.
Понятно, что такой тип заработка формирует и строго определенный тип восприятия мира и себя в этом мире.
Если у заводского рабочего неизбежно, просто в силу повседневного характера его деятельности формируется коллективистский тип сознания, у финансового спекулянта и его жертв – индивидуалистический, то у личности, являющейся просто ячейкой социальных платформ, формируется частичный тип сознания. Клиповое мышление сменяется кликовым, мысли «коротенькие-коротенькие», даже не как у Буратино, а как нажатие на клавишу [1].
Но это изменение сознания лишь маскирует движущий конфликт нового общества. Это не конфликт капитала и наемного труда, как в капитализме, не конфликт глобального финансового спекулятивного капитала против национального капитала реального сектора, как в информационную эпоху, - это конфликт владельцев социальных платформ и их обитателей. Каким бы полным и эффективным ни был искусственный комфорт, он все равно неизбежно периодически будет «жать», и коррекция личности будет происходить слишком резко.
А со временем движущим конфликтом общества может стать конфликт искусственно созданной в тех или иных маркетинговых целях картины мира с реальностью, - вроде того, который мы наблюдаем у хипстеров, выломившихся в ходе агрессивной самореализации из тех социальных ячеек, в которых они вызрели.
Ведь ослабление разумности даром не проходит, как и примитивизация структуры общества. В поздней индустрии (уже эпохи НТР) основными классами были буржуазия, специалисты и пролетариат; в информационную эпоху – организаторы финансовых спекуляций и их жертвы, но даже последние в принципе могли защищаться от господствующего класса. В эпоху искусственного интеллекта и капитала социальных платформ подавляющее большинство общества составляют полностью беспомощные и потому бесправные люмпены с отключенным социальным самосознанием (прекариат); господствующий класс – хозяева социальных платформ – ничтожен количественно, а необходимые специалисты – салариат – также крайне немногочисленны.
Для сохранения, не говоря уже о развитии, необходимых даже для простого существования общества знаний может просто вульгарно не хватить людей, - и тогда знания будут потеряны, причем вместе с технологиями жизнеобеспечения. Понятно, что это вызовет внезапное массовое вымирание населения, лишенного способности к адаптации.
Ведь и индустриальная, и информационная эпоха так или иначе тренировали личные способности человека: первая – вынужденным сопротивлением административному управлению, вторая – направлением поощряемой инициативы на решение нужных управляющей системе задач, пусть даже при разрушении остальных сфер. Сейчас же человек принимает решения, детерминированные жестко контролируемой информацией; он не имеет навыков сопротивления и собственной инициативы, его самостоятельность фиктивна, причем он не в силах осознать это. В результате он в целом, несмотря на совершенно фантастический уровень самооценки, ощутимо менее жизнеспособен и более «частичен», чем даже работник конвейера, всю жизнь приворачивающий одну гайку и не способный ни на что больше: тот еще может освоить что-то новое, а нынешний люмпен не способен даже осознать потребность в этом (ведь он – такой как есть - является подлинным «венцом творения», и сам факт приспособления к обстоятельствам может стать для него морально-психологической катастрофой, так как разрушит всю его держащуюся на самолюбовании картину мира).
В результате, если в индустриальную эпоху доминирующим стилем поведения было – даже в рамках коллектива и коллективного типа сознания - индивидуальное логическое, а в информационную эпоху стайное логическое (то есть человек действовал под влиянием эмоций, сбивающих людей в стаи, но был еще способен посмотреть на себя со стороны и принять логически обусловленное решение), то сейчас мы идем к стайному эмоциональному поведению как новой доминанте. Разум отключается, люди подчиняются коллективным эмоциям, генерируемым индивидуальными гаджетами.
Резюмируя: нынешняя революция неизмеримо глубже предыдущих, так как заканчивается не просто прежний способ организации людей – выработана сама цель их существования, прибыль. А вместе с ней уходят и средства ее достижения: капитализм и в целом рыночная экономика.
4
Таким образом, новые технологии трансформируют наше общество с невероятной быстротой и калейдоскопическим разнообразием: на протяжении жизни одного поколения произошло аж две кардинальных смены технологического базиса! Между тем практически все используемые нами нормы, правила и навыки выработаны для старой реальности и как минимум нуждаются в тщательнейшей проверке и уточнении (а как максимум, могут смертельно навредить).
Каким образом и на какой основе нам предстоит их трансформировать – подробно проанализировано в книге «Мир после информации», с фрагментом которой я вас сейчас познакомил.
Прочесть ее при желании можно по ссылочке: https://boomstarter.ru/projects/510042/mir_posle_informatsii_kak_izbezhat_elektronnogo_kontslagerya